Я хочу сказать, что у меня, кажется, мания. То есть я никогда не претендовала на звание адекватного человека. Но чтобы уж так... Моя страшная зависимость: я пишу стихи про Наполеона Бонапарта. Причем довольно-таки издевательские. В моем арсенале есть, например, история о том, как напившийся в стельку Бонапарт с таким же пьяным Александром Первым сидит под столом в засаде, подкарауливая посла Австрии, чтобы неожиданно выскочило и напугать последнего. Этим он хочет продемонстрировать свои способности стратега. Или есть история о том, как Боня решил жениться. Мда, весело. Там я его тоже не пожалела, прямо скажем. Самое интересное, что вообще к Бонапарту я никак не отношусь. Мне на него целиком и полностью наплевать. Скорее уж меня заинтересовал Лдежмитрий. Но стихи я пишу про Наполеона. Необъяснимо, но факт. Похоже, остается лишь смириться.
Жить совершенно невозможно. Попробуйте убедить меня, что ледниковый период еще не наступил. Выходишь из дома, и сразу же появляется стойкое желание забежать обратно. На предельной скорости. И никогда никуда не выходить. Никогда и никуда. Самое обидное, что при этом на улице просто красота. Белый пушистый снег, легкий морозец, приятное похрустывание под каблуками...Просто чудо. После слякоти, имевшей место в начале января, это просто рай. Но я никогда не думала, что рай настолько напоминает холодильник.
Довлатов в своем сборнике статей «Блеск и нищета русской литературе» рассказывает о том, как один американский литературный критик описывает Зощенко: « Зощенко – это русский Кафка, фантаст и антиутопист. Он гениально выдумал коммунальные жилища, где проживают разом множество семей. Это устрашающий и жуткий символ будущего».